Художник Римма Живалова. Картины маслом, акрилом, пастелью. На стекле, холсте, бумаге.

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ДУШИ...
(отрывки из книги)

"Все пути одинаковы: они ведут в никуда.
Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть сердце, а у другого - нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствуешь, ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставляет тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой уничтожает тебя."
                                        Карлос Кастанеда

Страх… Животный, холодящий… Он исходит из глубины сознания, надвигаясь удушающей волной… Почему я, Господи… Почему…

Меня везут на каталке в операционную, абсолютно голую, окоченевшую от ужаса и холода, диагноз неотвратим и страшен - РАК…
Это уже не приговор, это почти могильный камень, но тело и душа все еще цепляются за отголоски бытия, хрупкого и призрачного, ловя голоса птиц за окном, мерное жужжание колес каталки…
ЖИТЬ… ЖИТЬ… Я ПРОСТО ХОЧУ ЖИТЬ…

Последний месяц перед операцией прожит как в аду, я читаю религиозную, философскую, эзотерическую литературу и ищу, ищу единственный ответ на единственный вопрос - КАК ВЫЖИТЬ?
Я вымучиваю для близких улыбку, серую, безжизненную, то заливаюсь слезами, то впадаю в ступор, заставляя себя шевелиться.
Мир разделился на ДО и ПОСЛЕ.

1 круг ада.

………………………………………
……За 6 месяцев ДО…

Я просыпаюсь с мыслью о том, что ничего не могу… Надо вставать, завтракать, бежать на работу и работать до изнеможения, пока не наступит вечер, уже почти ночь, и только тогда, упав на кровать забываешься в дурмане сна, а завтра опять утро, серое, безжизненное, ничем не отличающееся от других…

Мозг работает как автомат, а вот тело отказывает все чаще. Ни на что нет сил… Я нащупала у себя два шарика в груди. Большой и поменьше. Сработал инстинкт самосохранения, побежала к врачу. В плохое верить не хотелось. За один день прошла все обследования - маммография, УЗИ, и под конец мне сделали биопсию. Биопсия - это крохотный кусочек опухоли, который берется шприцом и отправляется на анализ на предмет наличия там раковых клеток. Результаты были уже через два дня: хорошая новость - доброкачественная опухоль, плохая - из второй опухоли пункцию взять не удалось - слишком мала, не попали. Предупредили, что надо удалять, незачем носить в себе мину замедленного действия, в любой момент может переродиться из доброкачественной в злокачественную. Переродится или нет, это еще вопрос, поэтому я поставила жирную галку в графе "забота о здоровье" и побежала дальше. Все опять встало на круги своя - работа по 18 часов в день, раз в неделю в ночной супермаркет за полуфабрикатами, готовлю поесть, и СПАТЬ, СПАТЬ, СПАТЬ!!!! Поняла, что могу спать сутками, но в субботу опять работа и я бегу, бегу, не видя ничего вокруг себя…

Я еще довольно молодая рабочая лошадь. Мне всего 40 лет. То есть лошадью я стала осознавать себя достаточно недавно, когда поняла, что у меня есть всего два корпоративных костюма и зимние сапоги. Гардероб катастрофически пуст. Когда-то он был полон, но за последний год я поправилась размера на два, а то и больше. Удивительно, я же практически не успеваю нормально питаться…
Я зарабатываю достаточно много, правда, всех отложенных денег хватило только на покупку половины квартиры, остальные пришлось занимать. Да и квартиры-то как таковой пока нет, построили только два подъезда, наш третий… Но мы уже мечтаем, как же там будет хорошо, пусть не сейчас, пусть через два - три года…
В воскресенье, как зачарованные, мы с мужем ползаем по стройке, утопая в грязи, разглядывая наш будущий ДОМ… Семь лет назад я второй раз вышла замуж, четырнадцатилетний сын и собака - немецкая овчарка, вышли замуж вместе со мной. Хотя я москвичка, мою маму в ее крохотной квартирке мы решили не стеснять. Поэтому сразу после свадьбы, мы сняли однокомнатную квартиру с тахтой-развалюхой, под которую вечно подкладывали книги, чтобы она держала равновесие, раскладушкой и немереным количеством тараканов, обитающих на потолке и активизировавшихся исключительно ночью. Я счастлива, или почти счастлива. Времени на размышления об этом у меня просто нет.

Несколько дней назад сын пришел с двумя алыми розами и с хрупкой девочкой, застенчиво смотревшей на меня из-за его спины. "Мама, у меня две новости для тебя", - радостно сообщил сын, протягивая мне розы, "Во-первых, мы женимся, а во-вторых, в мае ты станешь бабушкой!". Господи, как же летит время, я - бабушка…
Времени на то, что бы осознать сказанное уже не было. Урывками отнятое у работы время посвящалось свадьбе, покупке чепчиков и ползунков, малознакомым или давно забытым предметам с научным названием "молокоотсос", памперсы, аксессуары для купания, умывания, присыпания. С трудом вырвав минуту и удрав с работы я приобрела себе платье, заверив свою совесть (отчаянно сопротивлявшуюся покупке), что свадьба сына бывает не так часто. Наконец отыграли свадьбу. Веселую, беззаботную, которая бывает только в двадцать лет…

Все чаще стала накатываться усталость, просто так, без повода и видимых причин. Все тяжелее утром просыпаться и заставлять себя двигаться. Наш пес, которому исполнилось всего полтора года, начал приволакивать задние ноги. Кажется, что мое состояние передается ему. С трудом подползая ко мне, он тыкается холодным мокрым носом в колени, прося о помощи. Диагноз неутешительный - разрыв связок, где-то надо искать имплантант и делать операцию.

В конце апреля случайно ОПЯТЬ натыкаюсь рукой на злополучные шарики в груди, кажется что один из них успел вырасти раза в два, а то и больше?... Или показалось… Нет, действительно вырос. Не страшно, надо пойти опять к врачу, это займет всего день…

2 круг ада.

А вскоре вся жизнь переменилась… Мир сжался до размеров горошины, заледеневшее сердце как-то бултыхнулось вниз, не воспринимая, не слыша, ощущая только одно - БЕДА… Конспирация вещь хорошая, но ее не было, только в медицинской карте стояла непонятная латинская аббревиатура рядом со словами" …правой молочной железы 2 стадия". Люди вокруг стали другими. Близкие опускают глаза, как будто чем-то провинились передо мной. Чужие утешают меня: "Никто не знает, сколько кому на роду написано" или "Все будет хорошо, моей соседке по лестничной клетке поставили тот же диагноз, а она еще прожила двадцать лет". О чем вы, люди… Вы думаете, что это никогда не коснется вашей жизни… ВЫ - ДРУГИЕ, ВЫ-ЖИВЫ и практически здоровы, а меня… Меня уже нет среди вас…

У меня рак. Грудь невозможно сохранить, надо ампутировать полностью, а дальше… Вырезать лимфатические узлы обязательно, грудная мышца под вопросом, матка… возможно сохраним… Не знаем, есть ли метастазы… Голос врача сух и безапелляционен.
Да и каким ему быть, этому голосу, если десятки, сотни людей в день приходят сюда, чтобы пересохшими от ужаса губами спросить: "Доктор, у меня рак?"
До сих пор задаю себе вопрос: как можно лечить и сострадать? Как можно впустить в сердце всех этих людей - детей, взрослых, стариков, их молящие глаза о помощи и при этом знать, что не все в твоих силах… Нет ответа…

Я пришла сюда сама, своими ногами, не по принуждению. На работе, сочувствуя, предложили престижную клинику, специализирующуюся и на онкологии в том числе. Но я выбрала эту. Знаю, что вряд ли найду в ней удобную палату с телевизором или раздельный санузел. Мне просто нужен ВРАЧ, который вытянет меня с того света, который уже видел-перевидел на своем веку бесчисленное количество опухолей в груди, который делает по десятку одних и тех же операций в день, и уже на глаз, почти со 100% точностью, может прогнозировать болезнь. Нужны последние технологии и исследования, которые проводятся только здесь, нужна аппаратура, которой единицы по всей Москве. Либо здесь, либо нигде. Для меня это последняя инстанция.

Онкоцентр оказался тем, другим миром, в котором сочетается не сочетаемое. "Оставь надежду всяк сюда входящий…", - это про него. Серое, мрачное, неприветливое здание, окропленное человеческими слезами и мукой бытия. Здесь нет разницы в цвете кожи, национальности, возрасте, социальном положении или статусе. Это уже не имеет никакого значения. Здесь все равны между собой и перед Богом. Кругом люди - ожидающие своего приговора в бесконечных очередях, некоторых везут на каталках. Сердце замирает от ужаса, когда на одной из них видишь ребенка или подростка… Больше всего хочется, что бы это был сон, чтобы утром проснуться, ущипнуть себя и понять, что этого не было. Не в этот раз… В этот раз не удастся… Это не сон…
Я уже прихожу сюда несколько дней как на работу: УЗИ, рентгенография, маммография, анализы… Это всего лишь поликлиника, всего лишь первый этап - диагностика и обследование. Я знаю, что через три дня меня будут оперировать, и только через две недели после операции, после того, как придут результаты гистологии (клетки удаленной груди отправят на анализ) я пойму, на каком я свете…

Мое мировоззрение поменялось, все ранее значимое для меня теперь кажется пустой тратой времени - работа, деньги, новая квартира… Господи, как мало оказывается человеку надо для счастья, как просто радоваться каждому прожитому дню, зная, что он может оказаться последним… Сколько было никому не нужной суеты в моей жизни, да и жизнью то это существование можно назвать с большой натяжкой. Я только ДУМАЛА, ЧТО ЖИВУ. Мой счетчик начал уже обратный отсчет и я впитываю в себя каждое мгновение, каждый чудесный миг этой упоительной, потрясающей, счастливой жизни и, кажется, впервые за все мои 40 лет я начинаю ощущать ЖИЗНЬ. Я очень спешу, я тороплюсь, я боюсь не успеть. Нет суеты, нет мыслей, нет оценивающих людей вокруг, есть только МИР вокруг меня. Он огромен и прекрасен. До предела обострились все органы чувств - обаяние, зрение, слух. Я замираю, восхищаясь каждым его проявлением - нежной зеленью майской травки, ослепительному солнечному лучу, проникшему сквозь серую мглу облаков, птице, примостившейся на подоконнике, с упоением воспевающей жизнь… Я учусь главному правилу этой жизни - принимать ее такой, какая она есть. В душе наступает покой, сладостный, не нарушаемый ничем и никем, да и что может прервать связь между тобой и вечностью… Может быть Господь Бог, наблюдая за нами с небес, пожалел нас и дал возможность поменять нашу жизнь, переосмыслить ее и начать с чистого листа…

ПОСЛЕ все совсем по-другому.
Я уже в больнице. Меня готовят к операции. Больница - огромный многоэтажный монстр с бесчисленными переходами, кабинетами, палатами и операционными. Два этажа отведено больным с раком груди. Здесь люди тоже делятся на две категории - ДО и ПОСЛЕ. Пока я отношусь к категории ДО. Я трясусь от страха, бегаю курить на лестницу и озабоченно разглядываю тех, кто ПОСЛЕ. Они уже здесь не первый день, большинство перенесло операцию. Их можно узнать по перевязанной груди и перекошенной нетвердой походке.

Ближе к вечеру мне делают укол снотворного. Обессилев, уже не в состоянии ни о чем думать, я почти падаю на жесткую больничную койку. Моя соседка по палате смотрит на меня с состраданием и участием, у нее удивительные глаза, в них столько тепла… Я не знаю, кто она, сколько ей лет, но то, что месяц назад было главным в оценке человека, сейчас уже не имеет для меня никакого значения. Время, раньше такое тягучее и бесконечное, раскололось на множество кусочков. Уже нет ни прошлого, ни будущего, есть только сейчас. Соседка говорит какие-то простые и бесхитростные слова, ободряя и успокаивая меня, я почти не понимаю их смысл, только интонацию. Мне становится бесконечно спокойно и тепло, как в детстве. Ее слова падают в мою онемевшую от страха и безысходности душу, и душой, только душой, я понимаю, что все что она говорит, идет от сердца, ей так же мучительно страшно, как и мне, только к страху примешивается еще и физическая боль, судя по перевязанной груди, она из тех, кто ПОСЛЕ… Но в ней живет СОСТРАДАНИЕ. Совершенно чужой человек пытается мне помочь…
Как странно, на пороге смерти человек сопереживает другим, забыв о своей боли…

Недавно подруга пересказала рассказ, выложенный в Интернете. Про ежика. Ежика, которому посчастливилось родиться в Германии. Все смеялись, а мне было невыразимо грустно.

Ежик лежал на обочине дороги вверх лапками с окровавленной мордочкой. Видимо, он был сбит машиной. Молодая пара, проезжавшая мимо на машине, подобрала его и отвезла в ветлечебницу. Местный доктор Айболит, осмотрев его, сказал, что у него множественные переломы и травмы. Ежику сделали операцию. Ветеринар вышел в коридор, и сказал молодой паре:
- Операция прошла успешна, но к ежику я Вас пустить не смогу. Два дня он должен побыть в реанимации. Вы владельцы?
Молодая пара рассказала ему, как все произошло, отметив, что это была просто случайность и к ежику они никакого отношения не имеют.
- Ну что ж, вздохнул ветеринар, - для того, чтобы оформить опеку, конечно, если Вы этого захотите, Вам придется взять справку из муниципалитета о том, что Вы не были замечены в жестоком обращении с животными, а так же предоставить документы о жилищных условиях, подтверждающих, что новому жильцу не будет с Вами тесно. Но хочу предупредить, что ежик стал инвалидом, и Вы должны хорошенько подумать перед тем, как принять на себя такую ответственность.
В заключении молодые люди сказали, что подумают и спросили ветеринара, сколько они должны за операцию. Ветеринар ответил, что ничего. Муниципалитет еще заплатит им сто евро за оказание помощи пострадавшему животному…

Подруга, увидев муку в моих глазах, удивленно сказала:
- Ну, что ты переживаешь, это всего лишь ежик! Представляешь, как смешно - реанимация для ежика, справки из муниципалитета, премия в 100 евро!!!
Что я могу сказать ей в ответ? Что это по-человечески НОРМАЛЬНО, отвезти чужого, окровавленного ежика в клинику, не боясь запачкать машину, ждать пока закончится операция, чтобы оплатить ее… Кто из нас способен на такое даже ради человека?

ЛЮДИ… Почему мы не все такие? За все время нашей эволюции мы научились только выживать - любить только себя, сострадать только себе, слушать только себя… Мы боимся растревожить себя любимых чужой бедой. Когда же успело атрофироваться все лучшее, человеческое, данное нам свыше…
Там, в той, прошлой жизни, узнав о моей болезни, мне столько людей выражали соболезнование. Им казалось, что они сопереживают мне, но это было не так. В их глазах я видела безразличие и порой страх… Не за меня, за себя… Здорового, нормального человека, страх перед смертью парализует, вводит в ступор, сводит с ума, ведь там, за чертой тьма, неизвестность, может быть вечность, а может быть пустота…
Тогда я почувствовала свое одиночество… Один на один с болезнью, один на один со смертью… Пустота… Я изгой…
Почему-то приходит аналогия со смертниками, так велика пропасть, разделяющая смертника и обычного человека: оба обречены, только один каждую минуту ждет смерти, второй старается о ней забыть…

******

Позвонил сын. У меня родился внук, начало новой жизни, крохотный отросток жизни моей…
До операции остается дожить всего одну ночь…

3 круг ада.

Я просыпаюсь в реанимации, из горла торчит какая-то трубка, она мешает дышать. Рядом лежит девочка. Ей не больше семнадцати лет. Она задыхается. Пытаюсь крикнуть, но из горла раздаются нечленораздельные хрипы. Откуда-то появляется врач, бежит ко мне. Мотаю головой, показываю на девочку. Обошлось, жива.
Из меня вытаскивают трубку, - "Зачем она мне?" - пересохшими губами спрашиваю я. Отключали легкие, подключали к аппарату, - ответила врач. Санитары осторожно перекладывают меня на каталку и везут в палату. Я вся обернута простыней, а в руках у меня тапочки. Почему-то эти тапочки ужасно смешат меня, и всю дорогу до палаты я смеюсь. Но мой странный вид никого не удивляет, видно не я первая. Там уже ждет лечащий врач: "Операция прошла нормально, окончательно все будет известно только через две недели, когда придут результаты гистологии".
Мне очень хочется в туалет, санитарка тут же пытается подать утку, но врач заставляет встать и идти самой. Я плачу, шепчу, что это невозможно, ведь всего 5 минут назад меня привезли из реанимации, но врач непреклонна. И я ползу в туалет. Меня поддерживают под руки врач и санитарка, ноги забинтованы эластичными бинтами, грудь тоже, откуда то из живота торчит резиновая трубка с грушей на конце и вообще мой вид больше напоминает египетскую мумию, чем человека. Только потом я узнаю, что операция длится порядка 3-х часов, чтобы избежать венозного застоя и тромбов, ноги бинтуют эластичными бинтами, и с теми же целями после операции заставляют вставать как можно раньше на ноги, хотя бы на несколько минут. С трубкой и грушей, торчащей из живота придется смириться на много дней, это необходимый атрибут для сборы лимфы. Но пока мне все это кажется кощунством, я рыдаю от боли, от обиды на врача, от безысходности…

Потихоньку я отхожу от пережитого кошмара, я уже в другом клане, тех, кто ПОСЛЕ. Перевязки, уколы, обезболивающие, перекошенный позвоночник (обычная грудь весит несколько килограммов, после ее удаления начинается искривление позвоночника, меняется центр тяжести тела. Все придет в норму позже, после того как шов заживет и можно будет одевать бюстгалтер с протезом). У меня удалена правая грудь и все лимфоузлы справа. И как следствие сразу отказала рука, я с трудом могу ее поднять, боль возникает при малейшем движении. Я сквозь слезы шепчу врачу - не могу поднять, больно, невыносимо больно… "Ты должна, через боль, через не могу, все время, каждый миг, каждую свободную минуту, пока боль не отступит. Не сможешь разработать руку сейчас, потом когда лимфа застоится, будет еще больнее. Тебе нельзя поднимать больше двух килограмм ни правой, ни левой рукой, находиться на солнце, в сауне, гладить больше одной простыни, шить, вязать, переохлаждать, перегревать, травмировать и делать маникюр на больной руке, перегружать ее на протяжении всей дальнейшей жизни. Чтобы лимфа не застаивалась, нельзя ходить, опустив руку, по крайней мере, сейчас. Двигай, двигай ею, все время, держи на талии, поднимай наверх, не жди, пока будет совсем невыносимо больно", - жестко отвечает она.
В тот момент по-другому разговаривать со мной было невозможно, жалость к себе переполняла все мое существо… Встречала потом людей, которые так и не смогли побороть свои слабости, у которых рука так и не стала рабочей, и тех, кто спустя много дней после операции добирались до больничной столовой в инвалидной коляске…

С удивлением замечаю, что мне хорошо в Онкоцентре. Там все такие же как я. Нам хорошо вместе, мы смеемся и радуемся тому последнему, что у нас есть. Страх и боль никуда не ушли, просто видишь, что кому-то еще хуже - операция за операцией, химиотерапия не помогает, а человек еще пытается тебя утешить, это последнее, чем он может с тобой поделиться, это дает тебе силы жить …

Я боюсь думать о возвращении домой. Ведь я теперь не такая как все. От моего женского естества осталась всего половина, и как жить с этим дальше я пока не знаю…

4 круг ада.

Меня отпускают домой. Не выписывают, а отпускают с обязательным условием - каждое утро приезжать на перевязку. Муж привозит свою одежду: свитер, брюки и какие-то шлепанцы, скудная одежда из моего гардероба смотрелась бы на мне просто нелепо. Попытка одеть лифчик (из прежней жизни) и засунуть в пустоту вату не увенчалась успехом. Плача от бессилия и боли, одной рукой пытаюсь натянуть на себя свитер. Кажется, на это уходит целая вечность…
Лечащий врач долго объясняет мужу, как обращаться с мной (точнее даже не со мной, а с моим немощным телом), в каких количествах колоть обезболивающие и антибиотики, как мыть, как кормить, как делать перевязки. Я чувствую себя трупом…
А на улице май. Солнечный, теплый. После серой больничной палаты мир ослепляет буйством красок и запахов: зеленый газон контрастирует с всполохами красных тюльпанов, то тут, то там мелькают желтые шапки одуванчиков, свежескошенная трава пахнет свежестью и детством. По-весеннему ярко одетые люди, радуюсь чудесному дню, бегут куда-то по своим делам. Отблески этого чужого мира затрагивают и меня, похожего сейчас на искалеченного серого воробышка, выпавшего из родного гнезда… Примет ли меня этот мир, смогу ли я принять себя такой, какая я стала? Или жалея себя, закроюсь, как щитом, от реальности болезнью, проведу остаток дней своих в Онкоцентре, смиряясь с неизбежным…
Я думаю, что люди умирают когда они уже не хотят дальше жить. Душа принимает решение, а организм включает механизм самоуничтожения. Я уже приняла эту болезнь. Я смирилась с ней. Я интуитивно поняла ее истоки. Если существует дисбаланс между тем, как мы хотим жить и чем реально занимаемся, если душа каждый день кричит "Не могу", а разум требует подчинения, начинается болезнь. И в наших силах решить - быть или не быть, а если быть, то в каком качестве. Как часто на чаше весов против счастья стоят деньги, карьера, статус, красота. Все, что пытаются нам навязать в качестве эталона счастливой жизни. А если отступить от общественного мнения, и выбрать мечту, и, как следствие счастье? Люди уже давно придумали банальное определение счастья: счастье это когда утром хочется на работу, а вечером домой. Так хочется реализовать свои творческие способности, заниматься любимым делом, чтобы работа доставляла радость и удовольствие, а после бежать домой, где тебя ждет твой единственный, понимающий тебя с полуслова, полувзгляда, готовый на все ради тебя, человек. Когда ты абсолютно счастлив, разве может встать на твоем пути болезнь? Разве что-нибудь может помешать тебе ЖИТЬ? Но где те люди, у которых все настолько хорошо? Если они есть, вряд ли они попадают в больницу с таким диагнозом…

Погрузка моего тела в старенькую шестерку занимает не менее получаса, отнимая последние силы. Теперь мне придется заново учиться тому, что еще совсем недавно казалось таким простым и привычным…
Проехав метров двести, попадаем в пробку. Муж обреченно вздыхает: "Опять пробка!"
Как ему объяснить, что пробка это тоже часть жизни, даже она может доставлять радость…

…Баралгин не помогает. Муж делает МНЕ уколы по часам, как положено, а я уже не могу плакать, просто скулю, зарывшись в подушку. Боль, жуткая, не прекращающаяся ни на минуту, парализует сознание. У меня больше нет сил. Для того, чтобы принять душ, уходит не меньше полутора часов. Муж разбинтовывает, трет мочалкой то, что осталось от моего тела, забинтовывает, стараясь не задеть грушу, соединенной с тоненькой трубкой, торчащей из моего живота, осторожно укладывает меня на диван, на котором раньше помещались мы двое. Теперь я одна. Подушка для головы, подушка для руки, я кладу ее бережно рядом, как больного ребенка. Муж спит рядом на раскладушке, просыпаясь мгновенно, если я захожусь в плаче… Кажется, этот кошмар уже никогда не закончится…

Я не смогу его осуждать, если в какой-то момент он скажет: "Больше не могу…"
Рак калечит не только тело, он калечит душу. Многие семьи распадаются, не выдержав этого испытания. Не каждый человек может просыпаться рядом с инвалидом, кормить его, умывать, менять повязки, мыть обезображенное тело… Мне стыдно перед ним, ведь семь лет назад он женился на красивой, полной сил и здоровья женщине…

Я начинаю делать гимнастику для руки. Легкая пластиковая палка от швабры стала незаменимым тренажером. Надо просто стоять у стены, плотно прижавшись к ней спиной и пытаться обеими руками поднять палку над головой. Обычный человек это делает за пару секунд, у меня на это уходит минут 15. Простейшие, годами отработанные действия для меня стали проблемой. Я стараюсь чаще расчесывать волосы, - это полезно для руки, но дается так же нелегко, как и все остальное. Проблема вымыть руки, донести ложку до рта, даже посещение туалетной комнаты почти подвиг. Выжатая как лимон, зареванная падаю на диван. Не знаю, что тяжелее для меня - терпеть боль или свою несостоятельность.

Невестку с внуком выписывают из роддома. Я разглядываю это синеглазое крохотное чудо, трогаю крохотные пальчики на руках, радостно смеюсь, когда его кулачок сжимает мой палец. Я протягиваю руки, чтобы подержать его на руках, прижать к себе, поняньчиться с ним. Ну куда мне, он весит больше трех килограмм… Сын просит меня сесть на диван и осторожно перекладывает эту кроху мне на колени. Я замираю от нежности и счастья. Обеими руками, забыв о боли, обнимаю свое сокровище, мечтая об одном, чтобы это мгновенье длилось как можно дольше…

И сын, и невестка, учатся на последнем курсе университета. На следующей неделе начинаются госэкзамены. С малышом придется сидеть мне. Как с больной рукой менять подгузники, как кормить малыша, как ухаживать за ним несколько часов, пока не будет дома детей, для меня загадка…

Мне повезло с сыном. Каждое утро, он до начала занятий в университете, отвозит меня в Онкоцентр на перевязку и после окончания занятий забирает оттуда. Я могу только догадываться, как ребенку не легко видеть меня такой, какой я стала. Сын пытается оживить парализованный мой разум, заглядывая своими ясными, почти детскими глазами мне в душу: "Мам, ну как ты, ну очнись, все будет хорошо!!!"
Он щебечет о чем-то своем, пытаясь отвлечь, развлечь, оттолкнуть от меня эту проклятую болезнь. И я улыбаюсь, я начинаю вслушиваться в его слова, отвлекаюсь от безысходных мыслей, я благодарю Бога, что у меня есть сын…

5 круг ада.

Нашему псу все хуже и хуже, Теперь уже каждое движение доставляет ему боль, он плачет, волоча ноги от своей подстилки до моего дивана, все чаще неподвижно сидит уткнувшись мокрым носом в мою руку, прося о помощи. Ему плохо, может даже хуже, чем мне. Привезли имплантант (на вид тоненькая бельевая веревочка, даже не верится, что она заменит связку), нашли ветеринарную клинику, по воле судеб она находится напротив моего Онкоцентра… Завтра ему будут делать многочасовую операцию, сверлить отверстие в кости и вставлять эту веревочку вовнутрь. Я сижу на собачьей подстилке, обняв пса здоровой рукой. Я оплакиваю нас обоих, покрываю поцелуями его мокрый нос, я боюсь завтрашнего дня, я боюсь больше его не увидеть…
…После операции пес никакой. Лежа на подстилке, напротив меня, он стонет почти по-человечески, разрывая мне сердце. Я забываю про свою боль, кормлю его с руки, по крошке мяса, он ничего не ест, ему очень плохо. Дома он не приучен справлять нужду, поэтому, оставив неудачные попытки встать на лапы, ползет к входной двери. Муж выводит гулять его на полотенцах - задние, прооперированные ноги он поднимает на полотенце, передними собака идет. Страшное зрелище…

Я пытаюсь вставать сама. Не под руку с мужем, как раньше, а сама. Понемногу, по чуть-чуть, но вставать. Собаке, как и мне, надо менять бинты, чуть перетянешь, лапа начинает опухать, начинаются проблемы с кровообращением, не уследишь, не ослабишь бинты, может закончиться ампутацией конечности. Вначале не получается ничего. Я ползаю рядом с собакой, сначала здоровой рукой, а потом и зубами, пытаюсь ослабить бинт над опухшей лапой. Я звоню мужу на работу в бессильном крике: "Как? Как сделать так, чтобы он не мучился, как размотать эту повязку? Я не могу, я ничего не могу…" Муж, как может, утешает меня, да я и сама понимаю, что нереально срываться каждые два часа с работы в наш домашний хоспис. Он уже так устал от этой нечеловеческой концентрации боли и страданий, от бесконечных инъекций и перевязок, от нас, двоих беспомощных, качество жизни которых зависит только от него самого.
Спустя день, здоровой рукой, стиснув зубы от боли, на полусогнутых ногах, я смогла ослабить бинты. Вскоре я приноровилась разматывать их. А вот заматывать пока не удается… Раз за разом мне приходится задействовать больную руку, все чаще и чаще я начинаю ей работать…

Пес всегда будет прихрамывать, даже спустя много лет после операции ноги не восстановятся полностью. Он проживет очень долгую собачью жизнь, но именно этот момент станет переломным в моей болезни, ВЕДЬ ЕМУ БЫЛО ЕЩЕ ХУЖЕ, ЧЕМ МНЕ… ПОМОГАЯ ДРУГИМ, ТЫ САМ ТОГО НЕ ПОНИМАЯ, ПОМОГАЕШЬ СЕБЕ…

В жизни каждого человека наступает момент, когда ему очень плохо. Онкологией можно закрыться наглухо от всего мира. Я могу укутаться в нее, никого не впуская в душу, мне будет по-своему комфортно в коконе боли, сострадания и жалости к себе. Я могу стать избалованным смертельно больным ребенком, которому окружающие люди, жалея, все прощают. Ни у кого не повернется язык осуждать меня. Я могу остаться наедине с моей неизлечимой болезнью. Она станет стержнем всей моей жизни. Но если я смогу порвать этот кокон, переступить через боль и несчастье, я смогу выкарабкаться, у меня появится шанс выжить… или хотя бы прожить остаток своих дней в гармонии с собой и миром…

Как бывает сложно самому вырваться из паутины, в которую засосала болезнь. Но ведь всегда найдется рядом кто-то, кто беспомощнее и слабее, кто нуждается в твоей теплоте и сострадании. Согрев другое существо теплом своей души, искренне сострадая ему, забываешь о своей боли, о своей болезни, о себе…

6 круг ада.

Невестка и сын начинают готовиться к Госэкзаменам. Ритуал выхода на улицу занимает не меньше часа. Сначала из квартиры сын спускает коляску, потом спускается невестка с внуком, потом сын осторожно и медленно выводит меня. Вся процессия торжественно направляется к ближайшей лавочке, где дети дружно усаживаются, открывая учебники. Учеба, конечно, их меньше всего интересует, они нежно воркуют и целуются. У меня важная миссия - я ответственная за малыша. Конечно, функции мои ограничены, я могу только качать коляску и давать ему соску. В особо сложных случаях (взять на руки или поменять памперс) подключаются родители. Все дружно делают вид, что у меня роль особая и очень важная, и я в том числе. Мы хихикаем и радостно переглядываемся. Это повторяется ежедневно, они делают все возможное, чтобы хотя бы на короткое время меня отвлечь от себя самой…

Между тем время идет. Уже привычным стало утреннее посещение Онкоцентра.
Мне сняли швы. Это совсем не больно, нервные окончания были удалены вместе с грудью, весь процесс занял не больше 10 минут. Вместе со швами исчезли и бинты. Дома я наконец-то увидела себя без кокона, во всей красе. Стоя перед зеркалом я разглядывала себя, новую. Рубец начинался от середины груди до подмышки, где кожа собиралась в кучку приблизительно так же, как хвостик у хинкали. Безусловно, я и раньше во время перевязок рассматривала то, что осталось от меня, шов был испещрен нитками, но где он заканчивался, мне было неведомо, ведь вне процедурного кабинета рубец был задрапирован бинтами.

В душе было пусто. Кончились эмоции, кончились слезы.
Я даже не знаю, что будет со мной через неделю, месяц, а год это вообще запредельный срок…
Я не знаю, потеряю ли я семью…
Я не знаю, потеряю ли я работу…
Я не знаю, потеряю ли я жизнь... Если цена моей жизни потерянная грудь, то бог с ней, с грудью…

Несколько дней назад на одной из перевязок в Онкоцентре я встретила женщину, которую оперировали со мной в один день. Тот же диагноз, та же ампутация, а груди после операции две… Я заворожено смотрю на нее, не в силах отвести глаз. Голос лечащего врача стал сочувственно-теплым: "Не смотри туда… Одновременно с ампутацией ей сделали пластику. Конечно, это красиво, Конечно, психологически ей легче, чем тебе. Только если начнется рецидив на той же груди, определить наличие опухоли нам будет очень сложно. Не любим мы онкологи пластику…"

Сегодня должны приехать навещать меня с работы. Невестка, оглядев мой гардероб, вздохнула и стала звонить своей маме, узнавая, нет ли у нее вещей, которые малы. Кое-что нашлось. Я облачилась в "новое". До этого момента мой круг общения был очень узок - больница, семья. где никого не удивишь моей скособоченной, нетвердой походкой, одной грудью, вызывающем бугорком выпирающей из-под свитера, аномальной пустоте на месте второй…

Сослуживцы приехали с цветами и подарками, как положено. Увидели меня и отвели глаза. Они не готовы были видеть меня такой… Я ловлю в их глазах жалость и слезы, так смотрят на обреченного изуродованного калеку, которому не в силах помочь…

Я жду не дождусь, когда они уйдут. Нет, они не стали плохими людьми, они просто нормальные физически здоровые люди и у них на меня совершенно нормальная реакция.
Они проецируют эту болезнь на себя, они боятся ее и отталкивают от себя малейшие мысли, что с ними может случиться та же беда.
……………………………

7 круг ада.

У детей начались госэкзамены. Крохотный синеглазый комочек, сучивший ручками и ножками, разевающий рот, как кукушонок, в поисках соски, меньше десяти дней от роду, был оставлен в коляске возле моего дивана. Мне полагалось кормить, поить и качать коляску, если он заплачет. Пеленки, распашонки, подгузники и бутылочки, полотенца и полотенчики, ползунки и пинетки, погремушки и присыпки уютно расположились на моем спальном месте, занимая все возможное пространство.
Я выполняю все предписанные инструкции: пою колыбельные, кормлю, гукаю, качаю коляску. Мне помогает второй инвалид, живущий в нашей семье - наш пес. Потихоньку он начинает поправляться. Конечно, он не носится по квартире, как раньше, тем более не прыгает и не скачет, об этом речи нет. Но, ковыляя на трех ногах (он, как и я бережет больную конечность), все-таки смог преодолеть бесконечный путь от своей подстилки до детской коляски и залечь под ней. Пока коляска стояла посередине комнаты, пес неизменно лежал под ней. Он чутко реагировал на малейший звук, доносящийся изнутри. Если малыш начинал кряхтеть, собака тут же начинала скулить и тыкаться в меня носом.
Неожиданно случается маленькое недоразумение, заставшее меня врасплох. Мой нос чует посторонний запах, одновременно с этим из коляски донеслось недовольное кряхтение и писк, грозивший перерасти в громогласный рев. Причина неприятностей ясна, надо устранять, причем немедленно. Но как? За последние дни я стала чувствовать себя лучше, боль начала стихать, но рука так и не обрела былую подвижность. Тупая и ноющая боль по-прежнему сопровождает каждое движение. Поднимать ничего тяжелого нельзя, чашку держать в больной руке и то проблема. Пытаюсь рационализировать процесс, заранее включаю в ванной теплую воду, там же вешаю чистое полотенце и стелю на диване пеленку. Физически устаю даже от элементарных передвижений по квартире, несколько минут отдыхаю, иначе не осилю… Остается только взять малыша левой рукой, осторожно донести до ванной и сполоснуть его.
Сегодняшние мероприятия напоминают мне цитату из фильма про Мюнхгаузена , кажется там это звучало так: "8 утра - разгон облаков и установление хорошей погоды. 10 утра - подвиг". Поскольку облака и хорошая погода сегодня уже были, подхожу к апофеозу - подвигу.
Мое радужное настроение исчезает, как только я понимаю, что одной рукой достать кроху из коляски невозможно. Осторожно подсовываю левую руку малышу под голову, правую под попку. Мои надежды, что центр тяжести будет смещен на левую руку, не оправдались. Вес равномерно распределен на обе руки. Боже мой, какая боль…
Из комнаты до ванны не больше семи шагов. Обхватив свое сокровище обеими руками, добираюсь до вожделенного крана с водой. Левой держу, правой больной рукой ополаскиваю крошечную родную попку.
Обратные семь шагов кажутся вечностью. Боль уже раздирает правую половину тела, руки и ноги трясутся, пот заливает мое лицо… ДОШЛИ… Кроха, лежа рядом со мной на диване, зевает, сосредоточенно засовывая свой кулачек в рот, он завернут в мягкое полотенце, и, кажется, всем доволен. От него так чудесно пахнет молоком и детством… Он такой любимый и потешный… Мое счастье безмерно…

Я СМОГЛА, ВЫ СЛЫШИТЕ, ЛЮДИ, Я СМОГЛА!!!! Я ЭТО СДЕЛАЛА, Я ОДОЛЕЮ СВОЮ БЕСПОМОЩНОСТЬ, Я ВСЕ СМОГУ ДЕЛАТЬ САМА!!!!

В каждый последующий день расстояние от дивана до ванной комнаты будет казаться все короче. Будет все также нечеловечески болеть рука. Но, оставшись наедине с малышом, переступив через боль, я смогу брать его на руки, прижимать к себе, садиться на диван и петь ему самую нежную колыбельную песню, которую знаю… Я так счастлива, что я могу видеть, целовать, качать на руках эту кроху…
Этот маленький человечек настойчиво заставляет меня жить, шевелиться, ощущать, наверное, самые яркие и сильные эмоции в этой жизни. Он цепляется своими крохотными ручонками в мои волосы, он тянет меня за них наверх, к свету, не давая опуститься в бездну страданий и боли…

*****

Время уже давно потеряло для меня границы. Прошло всего две недели после операции, но они растянулись в целую вечность. Завтра будут известны результаты гистологии. Это равноценно приговору. У меня нет сил для того, чтобы пережить завтрашний день. Я не могу есть. Я не могу спать. Я превращаюсь в комок нервов. На меня страшно смотреть: ввалившиеся, безжизненные глаза, серая кожа… Мое состояние идентично состоянию приговоренного к смерти, слезы переходят в рыдания, рыдания в истерический смех… Если найдут метастазы в удаленных при операции лимфоузлах, мои страдания перейдут на второй виток… Я боюсь наступления утра, я боюсь вердикта врачей, я не хочу знать, сколько мне осталось жить… Я твержу одну и ту же молитву: "Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани…". Чтобы как-то прийти в себя, я залезаю в Интернет, в который раз за последний месяц, набираю в поисковике "рак груди 2 стадия" и натыкаюсь на медицинский портал, в котором на короткий вопрос о продолжительности жизни больного при таком диагнозе следует предельно лаконичный ответ: "Даже при успешно проведенной операции больной при 2 стадии рака молочной железы живет в среднем не более 5 лет".
Информация накрывает меня ударной волной, становится трудно дышать… По большому счету, не зависимо от результатов гистологии, счетчик уже включен. Я понимаю только одно, - к прежней жизни возврата уже нет. Так продолжается день, так продолжается ночь. Под утро, обессилев, почти в забытье, шепчу: "На все воля Божья…".

Рано утром муж отвозит меня в Онкоцентр . Через пару часов должен прийти врач с результатами гистологии. Я иду в свою палату, нахожу свободную койку и сажусь, уткнувшись взглядом в стену. Я никого не хочу видеть. Я не хочу ни с кем говорить.
Я ничего не хочу слышать.

…Боже мой, как же я устала… Моя душа, как и тело, искромсана и обезображена, на ней не осталось живого места от ран, они кровоточат, не заживая…
Я устала страдать и испытывать боль, я устала принимать худшее, я устала бороться с собой и миром. Больше не могу… Больше не хочу… Мне уже безразлично, что со мной будет…

Возвращение.

Я не заметила, как мой лечащий врач вошла в палату. Не заметила, как она подошла ко мне. Как будто издалека, прозвучал ее голос: "Ну, что, дорогуша, поздравляю тебя, Боженька только погрозил тебе пальчиком. В лимфоузлах метастаз нет, все чисто. Гормональный фон в норме, химиотерапии не будет. Сегодня тебя выписываем, даем тебе направление к районному онкологу, там будешь наблюдаться, там же оформят тебе инвалидность. Не меньше двух раз в год будешь проходить полное обследование. Удачи тебе!".
Последних слов я уже не слышу, радость захлестывает меня, вырываясь наружу бесконечным потоком счастливых слез, я сияю, я летаю, я снова живу…
Господи благодарю тебя, Господи, я буду жить!!!…
Я бросаюсь обнимать врача: "Спасибо, спасибо, спасибо…"
Я звоню сыну, я звоню мужу, я что-то кричу им сквозь слезы нечленораздельно-счастливое, пока, наконец, они понимают, что случилось…
Оказывается, вот оно какое бывает, СЧАСТЬЕ…
Я растворяюсь во Вселенной, меня, прежней уже нет, СЧАСТЬЕ безграничное, всеобъемлющее растекается вокруг, поглощая все сущее…

Почему-то в памяти всплывает древняя притча. Одинокий путник бредет по дороге. Дорога петляет по местному кладбищу, упираясь в городские ворота. Проходя мимо, путник непроизвольно бросает взгляд на окружающие его памятники и удивленно останавливается. На них нет дат рождения и смерти, выбиты только сроки жизни:
4 дня, 1 месяц, 7 месяцев, 1 год… Бродя среди могил, путник замечает на одном памятнике надпись с самым большим сроком - 3 года. В замешательстве он доходит до городских ворот и спрашивает у стража: "Почему ваши жители живут так мало? Почему они умирают в таком раннем возрасте?"
"Вы ошибаетесь, почти каждый из них доживает до почтенных лет. На памятниках выбит не возраст, а время, в течение которого каждый из них был счастлив", - отвечает страж.
"Тогда на моем памятнике должны быть высечены слова: "Родился мертвым…", - устало замечает путник.

Как страшно, дожив до последней черты, произнести эти слова. Когда уже нет ни времени, ни сил поменять свою жизнь и лишь одно слово стучит в висках: ПОЗДНО…
Кто виноват, что мы не счастливы? Как не странно, ответ очевиден - МЫ САМИ. На протяжении всей своей жизни мы убиваем в своей душе ребенка с его способностью восхищаться, радоваться, мечтать и воплощать свои мечты в жизнь. Мы делаем свой выбор, причем вполне осмысленно. Стремясь к внешнему благополучию, к вершинам карьеры и власти, к богатству, мы забываем задать себе самый простой вопрос - для чего? Жизнь проходит мимо нас фоном со сменой времен года, закатами и рассветами, первыми подснежниками в проталинах снега. А мы… Мы напоминаем себе белку в колесе, и, так и не услышав соловьиных трелей, мы уходим туда, откуда пришли… Неужели мы живем только для того, чтобы воспроизвести себе подобных? И почему только тогда, когда судьба ставит нас в жесткие рамки выбора, на исходе жизненных сил, мы задумываемся о смысле жизни, о гармонии, вечно живущей в природе и так редко заглядывающей в такую одинокую, неприкаянную и вечно мятущуюся нашу душу…

Господи, я так хочу успеть переосмыслить, поменять свою жизнь, чтобы на моем камне были выбиты не дни, не месяцы, а годы, бесконечные годы счастья…

Странно, мое детское счастье имеет запах. Первый снег, пахнущий свежестью и арбузом, запах свежей хвои и мандаринов на Новый год, нежный аромат дождя…
Потом запахи исчезают, включаются образы - рождение сына, личные достижения, любимый человек…
Крохотные искорки счастья, исчисляющихся днями, среди многих десятилетий суеты, потерь, страдания, самоутверждения, выживания в нищете… Это было ДО…

Счастье ПОСЛЕ совсем другое, оно заполнено всем сразу - цветом, запахом, образами. Его так много, оно везде, оно заливает светом и теплом все вокруг, раскрашивая этот мир сумасшествием красок, переполняя мое сознание ароматом разнотравья и лета. Я сливаюсь воедино с этим миром, каждый миг, каждое мгновенье моего существования становится счастьем…
На много месяцев это состояние заполнит все мое существо. Конечно, неприятности тоже будут случаться, но они будут казаться настолько мелкими и незначительными, что я их просто буду не замечать. Я буду так счастлива, как никогда в прежней жизни...

После выписки из Онкоцентра я почти четыре месяца буду ходить к районному онкологу. Очень приятная пожилая женщина-врач, обработав мой шов, проверив ненавистную грушу, болтающуюся на животе и спросив, сколько мне лет, жизнерадостно сказала: "Мы любим такой возраст. В молодости обменные процессы идут очень быстро, соответственно и раковые клетки размножаются с большой скоростью, а к старости иммунная система слабеет, организм плохо восстанавливается. А вот в 40 лет и обменные процессы и иммунитет пока в порядке. Как обнаружила опухоль? Сама? Может была травма? Она способна спровоцировать опухоль. Сопутствующие факторы - поздний аборт, солнечные ванны в большом количестве… Ну ладно, что у нас, тебе назначили химиотерапию? Гормонотерапию?" Услышав отрицательный ответ, она снова и снова перечитывает направление Онкоцентра. "Удивительно", - резюмирует она, "ты родилась в рубашке…"

Мне придется ходить сюда до тех пор, пока шов не заживет полностью и перестанет выделяться лимфа. Тогда я распрощаюсь и с грушей, ставшей мне почти родной. Больничный лист будут продлевать до конца сентября, пока не закончится реабилитация. А на ВТЭКе (Врачебно-трудовая Экспертная комиссия, которая устанавливает степень утраты работоспособности и группу инвалидности), мне придется выбирать между второй (нерабочей) и третьей (рабочей) группой. В конце концов я наотрез откажусь от второй и выберу третью с одним дополнительным выходным днем в неделю. Из странностей ВТЭКа могу отметить следующее - комиссию надо проходить ЕЖЕГОДНО. Нет логики, ведь грудь уже не отрастет…

……………………………………………………

Цитата, вычитанная в Интернете, не дает мне покоя. Я постоянно думаю о пяти годах, которые мне отмерено, о том, как много мне надо успеть в этот маленький отрезок времени… Я благодарю Господа, что он остановил мою суетную, пустую и совершенно бесцельную жизнь. Он дал мне шанс начать ее заново, и только от меня будет зависеть, смогу ли я начать все сначала…

На время болезни жизненная круговерть отпускает меня, у меня появляется время заглянуть себе в душу. Я верю, что каждый из нас при рождении наделен определенным талантом свыше, но в силу множества причин, у каждого своих - отсутствия времени на поиск своего Я, нехватки денег для продолжения учебы в желанном ВУЗе, понятии престижа профессии и влияния общества, мы становимся теми, кто мы есть. Я встречала талантливых художников, зарабатывающих на хлеб официантами, чудесных историков, работающих коммерческими директорами, непревзойденных кинологов-селекционеров, свою жизнь посвятивших бухгалтерии, врачей от Бога, работающих менеджерами… Каждый из них так и не оставил свою мечту, но, страдая, они продолжали зарабатывать той профессией, которую отвергала их душа, принося в семью внешнее благополучие и деньги…

Почему мы проживаем свою жизнь как черновик, порой даже не задумываясь, что у нас не будет возможности переписать его набело? Насколько совершеннее и прекраснее стал бы этот мир, если каждый из нас занимался любимым делом…

Почему я не изменила свою жизнь раньше? Почему ни на минуту не затормозила свой бег по кругу?
Когда-то в босоногой юности я писала стихи и сочиняла музыку. Я неплохо рисовала и шила, пытаясь буквально из ничего создавать необыкновенные вещи… Я мечтала о журналистике, творчестве, но остановилась на стабильной профессии с достойной зарплатой. В 25 лет, после развода с первым мужем, мне надо было кормить семью...

НО ТЕПЕРЬ ВСЕ БУДЕТ ПО-ДРУГОМУ.
Я воплощу в жизнь все свои сокровенные мечты и научусь радоваться жизни во всех ее проявлениях.
Я снова стану женщиной, и не просто женщиной, а Женщиной, которая вызывает восхищение.
Я увижу страны, о которых давно мечтала.
Я научусь кататься на лошади и водить автомобиль.
Я опять начну рисовать и играть на пианино.
Я уеду жить за город и заведу самую большую и красивую собаку.
Я буду искать себя в творчестве, пока не найду то, чем мне хотелось бы заниматься всю оставшуюся жизнь.
Я начну писать книгу для тех, кто сейчас находится на грани жизни и смерти, отсчитывая круги ада в том зазеркалье, которое называется онкологией…

Спустя несколько лет, проходя очередное обследование в Онкоцентре, я познакомлюсь с необыкновенной женщиной. В 36 лет ей поставили диагноз "рак молочной железы 3 стадии". За время болезни удалили грудь, она прошла пять курсов химиотерапии, ее уволили с работы, муж ушел от нее почти сразу после того, как ей поставили страшный диагноз. Она потеряла все или почти все в этой жизни, кроме СЕБЯ.
И… начала жить заново.
Получила второе образование психолога, по вечерам занялась частной практикой. А днем, на безвозмездной основе, ездила в онкологические клиники, помогая словом, утешая, поднимая настроение потерявшим надежду на выздоровление женщинам, на своем примере показывая, что с этим диагнозом люди выживают…

Я восхищаюсь этим человеком и преклоняюсь перед ней. Но я понимаю, как психологически трудно, почти невозможно, пережив эту болезнь, возвращаться к ней снова и снова, не давать зарубцеваться ранам в своей душе, каждый день видеть страдания других и вспоминать себя, такую же…
Я не святая… И я сделаю такой шаг только один раз… Я пойду в Онкоцентр уже не как пациент, а как человек, который пережил ЭТО.
Бессонной ночью я буду обдумывать каждое слово, каждую фразу, чтобы донести до больных самое главное - у них есть шанс выжить. Если они воспользуются им, они будут жить, если захотят изменить свою жизнь - все в их руках…
Семь пар глаз внимательно, изучающе будут смотреть на меня. В шести из них я увижу равнодушие, непонимание, боязнь повредить свой такой страшный и комфортный кокон болезни, и я так и не смогу достучаться до них… Они будут по другую сторону баррикад, оставшись в той, прежней жизни, будут бессильны порвать замкнутый круг своих привычек и любви к себе.
И лишь в одних глазах я увижу свет, и в них я увижу жажду жизни, новой, чудесной, зовущей, другой… И вопрос, который последует, прольет свет и в мою душу: "Это правда, что мы можем все изменить?". Конечно, правда, родная моя, есть только одно "но" - ЕСЛИ ЗАХОТИМ…

…………………………………

Уже поставив последнюю точку в этой книге, мне случайно попалось на глаза Прощальное письмо Габриэля Гарсия Маркеса, латиноамериканского романиста, лауреата Нобелевской премии. Это письмо-молитва настолько потрясло меня, что отрывок из него стал эпилогом:

"Если бы на одно мгновенье Бог забыл, что я всего лишь тряпичная марионетка, и подарил бы мне кусочек жизни, я бы тогда, наверное, не говорил все, что думаю, но точно бы думал, что говорю. Я бы ценил вещи не за то, сколько они стоят, но за то, сколько они значат.
Я бы спал меньше, больше бы мечтал, понимая, что каждую минуту, когда мы закрываем глаза, мы теряем шестьдесят секунд света.
Я бы шел, пока все остальные стоят, не спал, пока другие спят. Я бы слушал, когда другие говорят.
И как бы я наслаждался чудесным вкусом шоколадного мороженого!
Если бы Бог одарил меня еще одним мгновеньем жизни, я бы одевался скромнее, валялся бы на солнце, подставив лучам не только мое тело, но и душу. Господь, если бы у меня было сердце, я бы написал всю свою ненависть на льду и ждал, пока выйдет солнце.
Я бы нарисовал сном Ван Гога на звездах поэму Бенедетти, и песня Серрат стала бы серенадой, которую я бы подарил луне.
Я бы полил слезами розы, чтобы почувствовать боль их шипов и алый поцелуй их лепестков.
Господь, если бы у меня еще оставался кусочек жизни, я бы НЕ ПРОВЕЛ НИ ОДНОГО ДНЯ, НЕ СКАЗАВ ЛЮДЯМ, КОТОРЫХ Я ЛЮБЛЮ, ЧТО Я ИХ ЛЮБЛЮ. Я бы убедил каждого дорогого мне человека в моей любви и жил бы влюбленный в любовь. Я бы объяснил тем, которые заблуждаются, считая, что перестают влюбляться, когда стареют, не понимая, что стареют, когда перестают влюбляться.
Ребенку я бы подарил крылья, но позволил бы ему самому учиться летать.
Стариков бы я убедил в том, что смерть приходит не со старостью, но с забвением.
Я столькому научился у Вас, люди, я понял, что весь мир хочет жить в горах, не понимая, что настоящее счастье, как мы поднимаемся в гору...
Я понял, что один человек ИМЕЕТ ПРАВО СМОТРЕТЬ НА ДРУГОГО СВЫСОКА только тогда, когда он ПОМОГАЕТ ЕМУ ПОДНЯТЬСЯ.

…Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра. Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как если завтра не придет никогда, ты будешь жалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание…
НИКТО НЕ ЗАПОМНИТ ТЕБЯ ЗА ТВОИ МЫСЛИ.
Проси у Господа мудрости и силы, чтобы говорить о том, что чувствуешь. Если ты не скажешь этого сегодня, завтра будет таким же, как вчера. И если ты этого не сделаешь никогда, ничто не будет иметь значение. Воплоти свои мечты. Это мгновенье пришло".
назад